Как изменится мир через 25 лет, можно ли отказаться от использования современных технологий в 21 веке, станет ли Россия лидером в сфере инноваций и какие проблемы могут возникнуть при замене людей роботами?
Технологический прогресс и успешность стран зависят от образования.
Рубен Карленович, вы один из тех людей, которые могут заглянуть в будущее. Как можно смоделировать, что будет происходить на горизонте пары десятилетий?
Спасибо, мне казалось, что это настолько просто, что любой может это сделать. Но со временем я понял, что это действительно непростое упражнение. Сегодня стало уже понятно, что на протяжении ближайших 25 лет сохранится тренд, при котором человечество станет уходить от капитализма к талантизму. Это условное название, предложенное Клаусом Швабом.
В эпоху талантизма ключевую роль будет играть творческий человек, способный создавать новое.
Но для этого ему, прежде всего, необходимо получить очень хорошее образование, а значит, индустрия образования будет ключевой в 21-м веке, более важной, чем нефтегазовая и какие-либо другие отрасли, которые были нужны и важны в индустриальном обществе.
Людей, способных создавать инновационный продукт, в мире довольно небольшой процент. Они будут выбирать, где жить, чтобы, во-первых, реализовать себя наилучшим образом, во-вторых, где их дети смогут получить лучшее образование, и в-третьих, где для них будет наиболее безопасная и комфортная среда. В результате мир будет меняться, будет возникать все больше точек концентрации мозгов и капитала. Это не только Кремниевая долина. Кьелл Нордстрем**, например, утверждает, что через 50 лет вместо порядка 200 существующих сегодня стран будет свыше 600 городов-агломераций.
Инновационно-креативное общество построят там, где молодые ребята смогут создавать совершенно уникальные вещи на стыке разных профессий. Это означает, что мы уходим от специализации. До недавнего времени вся система обучения и развития человека фокусировалась на подготовке узких специалистов в конкретных областях – как на конвейере. Это было связано с необходимостью обслуживать нужды индустриального общества.
Сейчас, когда мы живем в постиндустриальную эпоху, человек должен быть не только широко и глубоко образованным, но и уметь работать на стыке профессий и областей знания.
Жесткое разделение между «гуманитариями» и «технарями» становится ненужным и даже может мешать. В том, о чем я рассказываю, нет ничего провидческого, ничего нового, чего бы вы не знали. Все эти умозаключения построены на здравом смысле, на осмыслении и анализе трендов, которые существуют не год-два, а имеют более длинный цикл, и понимании того, куда мы движемся.
Хочу попросить вас вернуться на четверть века назад. Тогда в России появлялись первые мобильные телефоны. В 1993 году абонентов сотовой связи было всего 200, несколько базовых станций работали только в пределах Садового кольца. Вы можете припомнить, когда у вас появился первый мобильный телефон и для чего вы его приобретали?
Я хорошо помню то время. Motorola был мой первый мобильный телефон, наверное, потому что аппараты этой марки более агрессивно вошли на наш рынок. Тогда были еще большие Nokia, какие-то безумные Doro… Наша деятельность была напрямую связана с информацией – мы работали на бирже с ценными бумагами, поэтому пользование мобильными телефонами стало обязательным условием успешности бизнеса. Это было утилитарное бизнес-решение, несмотря на то, что являлось дорогим удовольствием. Не только я, но и многие наши сотрудники имели сотовые телефоны.
Вы тогда понимали, что за очень короткий период мобильная связь сильно изменит жизнь людей в нашей стране?
Я много путешествовал по миру начиная с 1990-х, видел, как мобильные технологии развиваются в Америке и в Европе. Тогда не было какого-то специального анализа этого тренда, но я понимал, что мы неизбежно повторим тот же путь. Это был лишь вопрос времени. Точно так же я понимал, что в России будет фондовый рынок. Как оказалось позже, мобильная связь в нашей стране развилась намного быстрее, чем этот последний. Хотя для страны, которая перешла от государственного планирования к рыночной экономике, фондовый рынок является важнейшим условием успеха.
Насколько легко вы принимаете технологические решения, новинки? Или вы человек, который, наоборот, старается дистанцироваться от технологического прогресса и защитить от него своих близких?
Я, скорее, отношусь ко второй категории, хотя мне и не чужд технологический прогресс. Это очень удобно. Я пользуюсь телефоном, другими средствами связи, но в очень спокойном режиме. У меня есть старая Nokia, Blackberry, который я очень люблю. Люди перешли от электронной почты к Facebook, от Facebook к WhatsApp, от WhatsApp к Snapchat. Я за этими трендами не гонюсь. Я глубоко убежден, что технологический прогресс – великая вещь, но при всех внешних изменениях сущность человека, его внутренняя основа не поменялась. Европейская культура все также основывается на философии древних греков и римлян.
Сейчас в вашем подчинении примерно сколько сотрудников?
Очень небольшое количество, всего несколько десятков. Мы постепенно уходим от промышленной модели с ее огромными корпорациями и вертикальной иерархией, где важен был размер заводов и офисов, к так называемой сетевой модели, когда несколько человек могут создать компанию в своей квартире и не ходить на работу в офис. Мне кажется, мы возвращаемся, как бы странно это ни звучало, в Средние века, когда купцы, не важно, в какой стране находились их торговые дома, выпускали собственные векселя, можно сказать, биткоины или другую криптовалюту, и между собой торговали, общались. Так, например, купцы свободных германских городов объединились в Ганзейский союз и в 13–15-м веках контролировали товаропотоки между Северным и Балтийским морями. Другой пример – армянские купцы из Новой Джульфы, которые в 17-м веке создали сеть международной торговли, охватывавшую практически весь мир.
В модели сетевых организаций прямое подчинение вообще не важно. В одном случае я являюсь чьим-то подчиненным, в другом подчиняются мне.
Такова проектная работа. Это непростая вещь, особенно для России – страны с жесткой иерархией и централизованной системой управления. Однако со сменой модели производства, как я уже говорил, от капитализма к талантизму, меняются и модели управления. Властьцентричные модели отходят на второй план и уступают место антропоцентричным, таким как «семья» или «партнерство». Например, то, что мы строим, – это не корпорация или холдинг. Мы называем себя «пространством», и в это пространство так или иначе вовлечено около двух с половиной тысяч человек. Но это не означает, что все они мне подчиняются и я являюсь их начальником.
Вы сейчас босс, который находится в автомобиле и осуществляет управленческие функции при помощи телефона? Или это какие-то другие инструменты?
В основном это мейлы, я обмениваюсь огромным количеством мейлов в нашем «пространстве». Но я не управляю. Конечно, есть ощущение, что я центр, который все контролирует, но это не так. Опять же, возвращаясь к талантизму, если твой сотрудник талантливый человек, то им не надо управлять – надо вместе с ним обсуждать идеи, пытаться их реализовывать.
Как вам кажется, Рубен Карленович, Россия с точки зрения технологического прогресса находится в высокой степени развития либо в стане отстающих?
Смотря о чем мы говорим. Как пользователи мы точно одна из самых передовых стран. Однако доля высокотехнологичных компаний в экономике России небольшая. У нас много природной ренты, с которой мы получаем доход, некоторые вопросы все еще решаются по старинке. Но тем не менее очень многие процедуры, даже бюрократические, сейчас проходят через электронные правительства и в Москве, и в регионах.
Поэтому говорить о том, что мы отсталые, нельзя. Вопрос в другом: у нас пока еще нет понимания новой культуры.
Интеллектуальный и инновационный потенциал в России очень высокий, но у нас возникают проблемы при коммерциализации, мы не готовы рисковать и брать на себя ответственность, боимся провала, того, что нужно начинать сначала, если компания обанкротилась или идея не сработала. Наше общество пока еще не может принять того, что для успешного ведения бизнеса не обязательно иметь шикарные машины и офисы, а можно просто собрать небольшую команду людей и сделать хороший продукт, который принесет прибыль. Но перемены постепенно происходят. В целом же, Россия является одним из лидеров по разработке инновационных технологических решений. В этом смысле нам нечего скромничать.
Известный канадский социо-психолог Маршалл Маклюэн в одной из своих книг пишет о том, что все переделы рынков происходят на стыке промышленных революций. Вот сейчас мы переживаем четвертую промышленную революцию. В этот момент те страны, которые начинают использовать новые технологии более активно, могут стать лидерами. В этом смысле для России какая есть перспектива?
Я не совсем согласен с такой оценкой. Не считаю, что сейчас идет четвертая промышленная революция – меняется вся система взаимоотношений и формируется новая реальность. Еще раз повторю, я глубоко убежден, что мы уходим от промышленной, конвейерной, иерархической модели к сетевой. Мы движемся в сторону системного хаоса. Южная Корея, которая сегодня занимает верхние строчки глобальных рейтингов инноваций, смогла стать лидером не только благодаря копированию технологий других стран. Да, в начале 1990-х Gold Star и Samsung копировали чужие разработки и быстро производили очень дешевую технику. Тем не менее они сумели привлечь большое количество мозгов, в том числе и из России, и за 20-30 лет аккумулировали уникальные знания и опыт, что позволило им стать лидерами в инновациях, технологиях и многих других областях. Но не стоит думать, что это единственный путь к успеху, могут быть и другие. Главное, чтобы было понимание того, к чему стремишься, и целенаправленные и последовательные действия. Поэтому у России точно есть шансы. У нас есть природные ресурсы и высокообразованные творческие люди, которые еще не уехали за границу. Важно создавать условия, для того чтобы они оставались и создавали новое здесь.
Вы уделяете большое внимание образовательным проектам, среди которых Московская школа управления Сколково, школа UWC Dilijan в Армении. Чтобы быть успешным, нужно инвестировать в образование?
Я уже говорил, что образование – ключевая индустрия 21-го века, и убежден, что технологический прогресс и успешность любой страны зависят от образования в первую очередь. Здесь у нас есть и преимущества, и недостатки. Я очень рад, что в России капитал начинает идти в образование, становится модным создавать частные образовательные проекты. Мы создавали Московскую школу управления Сколково тогда, когда в возможность частной бизнес-школы в нашей стране никто не верил. А сегодня она является безусловным лидером в бизнес-образовании. Я благодарен тем 18 бизнесменам, которые поверили мне и вложили свои деньги в этот важный для будущего страны проект. Это говорит о том, что нужно реагировать на изменения, делать новые проекты подобного рода.
UWC Dilijan в Армении – не просто школа, это образовательное учреждение, где учатся дети из 82 стран мира. Представьте себе японского мальчика или девочку из Америки, которые говорят родителям: «Я хочу поехать учиться в Армению!» Достаточно нетипичная ситуация, правда? В этой школе учатся только 10% армян. Здесь нет такого, как в американских, британских или французских школах, где тебя пытаются сделать носителем доминантной культуры.
Дети из других стран приезжают сюда с осознанным желанием сохранить свою идентичность, но при этом научиться взаимодействовать с представителями других национальностей и культур.
Умение понимать гендерные, религиозные, культурные и национальные особенности и различия является очень важным условием успеха. Потому что в сетевой системе приходится общаться с разными людьми и необходимо понимать друг друга.
Благодаря проекту «Возрождение Татева», который вы инициировали, к древнему Татевскому монастырю в Армении была проведена канатная дорога. Современные технологии меняют наш мир. Как вам кажется, есть ли в этом опасность для нашей самобытности, не теряем ли мы связь с прошлым?
Во-первых, я надеюсь, что у вас появится возможность приехать и посмотреть этот монастырь – чудо, сотворенное 1111 лет назад руками человека. Когда видишь монастырские стены и строения, возведенные высоко в горах, на краю ущелья без применения современных технологий, подъемных кранов и другой техники, понимаешь, что человеческий дух сильнее, чем окружающая нас материя. Во-вторых, связь с нашим прошлым очень важна. Конечно, с приходом новых технологий мир меняется. Однако базовые ценности, к счастью, не могут так быстро меняться. Открытие рядом с монастырем современной канатной дороги, соединяющей края ущелья, расширяет возможности. Когда-то добираться до монастыря на лошадях или ослах приходилось несколько дней. Потом, с появлением автомобиля, путь стал занимать около часа, но все равно подниматься приходилось по крутому и опасному серпантину. Теперь же «Крылья Татева» перенесут вас всего за 12 минут. В 2009 году в монастырь приезжало несколько тысяч человек в год, а с момента, когда построили канатную дорогу, и по декабрь 2017 года количество выросло до 640 тысяч пассажиров. Канатная дорога обеспечила доступность. Но центр притяжения – это сам монастырь, куда можно приходить, молиться, размышлять. Татевский монастырь – это хороший пример того, как, сохраняя и уважая прошлое, можно современными средствами создать новую инфраструктуру, которая позволит двигаться вперед.
Сейчас человек не может жить без смартфона – он проник во все сферы нашей жизни. Следующий этап – чипизация, внедрение имплантов и прочее. Нужно ли сопротивляться технологическому процессу или принимать спокойно все новинки?
В Америке до сих пор есть деревни, где люди не пользуются электричеством – считают, что это зло. И есть другая крайность – можно клонировать свою собаку. Все это реальность, и нужно это понимать. Мы также должны понимать, что мы можем позволить себе изменить с помощью современных технологий, а что должно оставаться неприкосновенным. Например, в UWC Dilijan мы обсуждаем такое понятие, как частная информация. Это твоя личная территория, куда ты не пускаешь никого. Наши дети начинают взаимодействовать с миром с помощью Instagram, Facebook, Snapchat и так далее. Они готовы все рассказать о себе виртуальным собеседникам и не понимают, что должна быть какая-то территория, которую ты должен сохранить только для себя.
Другой пример: возник новый тип преступлений – интернет-хулиганство. Мы привыкли, что, если на улице пристал хулиган, можно дать сдачи. А если нападение происходит через интернет, причем агрессивное, с оскорблениями, то как себя вести, что делать? Нельзя на ура принимать любое изменение в обществе. В таком случае какими должны быть изменения, чтобы их невозможно было использовать против людей?
С высокой долей вероятности при нашей с вами жизни уже появится искусственный интеллект человеческого уровня. Однако сегодня нет понимания, к какому типу искусственного интеллекта в конечном итоге придет человечество и насколько он будет безопасен для человека. Мне кажется, определенная опасность есть. Писатель-фантаст и популяризатор науки Айзек Азимов сформулировал три закона робототехники, простые, но очень важные. Исходя из этого, насколько искусственный интеллект должен быть ограничен в своих возможностях?
Ожидается, что многие из существующих ныне профессий исчезнут, потому что эти функции будут роботизированы.
Мы должны понимать, что, если людей начнут заменять роботы, это не только может разрушить рынки труда, но и вызовет серьезные изменения в пенсионной системе, в которой пенсионные выплаты производятся за счет налогообложения работающего населения. Не будет работающих людей – некому будет платить налоги, а значит, пенсионеры не смогут получать пенсию. В связи с этим возникает вопрос: должны ли роботы, которые заменят людей, платить налоги?
Все это серьезные темы, которые требуют обсуждения. Люди гонятся за технологическими новинками, не понимая, что они несут с собой не только удобство, но и очень серьезные изменения, а порой и угрозы. Например, в прошлом году было объявлено о появлении бесплатной программы, с помощью которой можно совместить два видео и использовать изображение реального человека в совершенно другом контексте. При этом невозможно будет отличить, настоящее ли это видео или сфабрикованное. В сегодняшнем мире fake news, реалити-шоу, виртуальная реальность смешиваются, и мы должны научиться жить в этом мире, оставаясь нормальными людьми.
